Костикова Анна Яковлевна

Родилась я 1 января 1931 года в селе Никольское Калышлейского района Пензенской области в большой семье Петуниных. У меня было четверо братьев и пять сестер. Нашей маме, родившей и воспитавшей десятерых детей, было присвоено звание матери-героини. Мама была великой труженицей, успевала работать и дома, и в колхозе.
Отец также трудился в колхозе бригадиром. Через полгода после начала Великой Отечественной войны его призвали на фронт. Три письма мы от него получили. А месяца через четыре папу отправили под Сталинград, но, скорее всего, не довезли – эшелон разбомбили. Место его гибели неизвестно, похоронен в братской могиле. Я каждый раз, когда бывала в Волгограде, ходила на Мамаев Курган…
Кроме отца, на фронте был брат Иван. Его в 1941 году призвали в армию, прослужил 3-4 месяца, началась война, так он и остался. Сестра Шура на фронте была всю войну, две другие сестры в госпиталях работали. Дома оставались братья 1927 и 1929 годов рождения, они трудились в колхозе, и маленький брат с 1940 года.
Во время наступления фашистов пригоняли солдат копать окопы на окраине нашего села. Даже мою сестру 1925 года рождения брали рыть окопы. Страшно об этом вспоминать, страшно.
К началу войны мне было 10 лет. Я училась в школе – в нашем селе, довольно большом, имелась школа с семилетним образованием. Помню, что писали мы на газетах, берегли каждый клочок бумаги. Но и тетради были. В первом классе писали карандашами, а со второго класса начинали писать чернилами. Вместо счетных палочек дедушка нарезал нам палочки из прутиков липы.
После уроков в класс приходил колхозный бригадир и говорил: «Надо сходить туда-то, прополоть такие-то грядки». И мы шли на полтора – два часа на колхозное поле на прополку. В 10 лет какие работы мы могли выполнять? Но все равно трудились.
Работы хватало и дома. У нас был участок около гектара земли, где-то соток 80. Сажали просо, чтоб было из чего кашу варить, рожь и пшеницу – на муку, картошку. Рожь и пшеницу мололи на ручных жерновах. Когда нужно было много муки, зерно возили на мельницу. Эту муку потом хранили в чулане в ящиках. Хлеб пекли дома, никаких карточек в войну на хлеб мы не получали. И еще мама пекла хлеб для колхоза. Утром и вечером она топила печку, выпекала шесть больших караваев, в основном для трактористов.
На этих же 80 сотках были сад и огород. Старшие работали в колхозе, а младшим мама давала с утра задание: тебе одну борозду, тебе борозду и тебе борозду – вскопать или прополоть. Коноплю еще сажали, раньше ее разрешено было выращивать. Из конопли мама пряла пряжу. Станок у нас был, на котором мама ткала. Из этих тканей делали простыни и подстилки.
Корова у нас была и овцы. Одно время весной, в самый голод, целую неделю ничего у нас не было, ни хлеба, ничего, только молоко. Корову мама подоит, нам по стакану нальет. И корова что-то очень мало давала молока. Брат мой, с 1927 года, Николай, уже отекал от голода. В огород придешь – лук зеленый растет, и все. А домой зайдешь, стол откроешь, там только соль, больше ничего не было. Только молоко и спасло, которое мама давала утром, в обед и вечером. Страшно.
С одеждой было плохо, все донашивали до дырки. Я носила-носила, потом моложе меня сестра начинала донашивать. Покупать ее было не на что, в колхозе денег не платили, ставили трудодни, а на трудодни ничего не давали, только немного зерна. И обуви не было, ходили в лаптях. С нами жил дедушка, мамин отец, он сам плел лапти, плел очень хорошо. За материалом для них он ходил в лес, резал молодую липу, приносил домой и обдирал. И плел лапти из этого лыка. Плел всем, кто ни попросит, всему селу. У нас семья была простая очень. Да в селе все простые были, все друг друга поддерживали. В лаптях ходили до осенних холодов, до валенок. Шерсти у нас было много, мы держали пять-шесть овец. Валять из нее валенки летом приходили какие-то слепые мужчины. Овец стригли весной и осенью, из какой-то шерсти валяли валенки, а из какой-то мама пряла и вязала носки, чулки, варежки.
В селе была церковь, вся разрушенная, даже крыши не было. Раньше в ней колхоз хранил зерно. Мы лазили в подполье под церковью, играли в прятки. Когда-то в этом храме в церковном хоре пел дедушка, у него очень хороший голос был, тенор.
Радио у нас не было. Новости узнавали из районной газеты «Социалистический путь». Приносили в правление колхоза одну газетку на все село, все ходили туда, читали. О том, что война закончилась, из района позвонили в правление колхоза – там был телефон, и все сразу узнали. Такого ликования, как в Москве, не было. Стали ждать с фронта солдат. Они возвращались всякие: и калеки, безногие и безрукие, и слепые, и глухие. Все пришли, стали работать…
Мы уже повзрослели, стали перебираться в Правдинск, к старшей сестре. В поселок Правдинск Балахнинского района она переехала неслучайно – тут жил отцов брат. Сразу устроилась санитаркой в больницу и поступила на курсы медицинских сестер. К ней мы все постепенно и переехали. В селе никого из родных не осталось.
Сестры в основном все медики, одна я по технической части пошла. Окончила балахнинский механический техникум. После техникума в 1950 году меня направили работать в Подмосковье, там я поступила в вечерний энергетический институт. Вышла замуж и прожила в Москве 50 лет. Работала в научно-исследовательском институте и на Московском электроламповом заводе.
Уже будучи замужем, стала увлекаться музыкой, окончила вечернюю музыкальную школу для взрослых, училась пять лет. При заводе был сначала кружок любителей оперной музыки, а потом организовали Народный оперный театр, и меня туда взяли. Руководил театром Михаил Федорович Ковшарь. Я пела оперные партии в четырех операх: «Добрыня Никитич» Гречанинова, «Лакме» Делиба, «Боярыня Вера Шелога» Римского-Корсакова, «Русалка» Дворжака и в ансамбле в опере «Запорожец за Дунаем» Гулак-Артемовского. Выступали мы на сценах концертного зала им. Чайковского, в Кремлевском дворце съездов, в Колонном зале Дома Союзов, в Московском доме композиторов.
В 2000 году после смерти мужа я вернулась в Правдинск. Пела в хоре ДК «Волга», руководит которым Ольга Михайловна Межуева. Не пропускала ни одной встречи в клубе «Надежда», участвовала в концертах хора «Надежда». С Любовью Валерьевной Грушкиной, руководителем этого хора, мы выступали с романсами в Доме ветеранов, Балахнинском Доме-интернате для престарелых и инвалидов и на других концертных площадках Балахнинского района.