Сизов Арнольд Александрович

«В 1925 году мой дед Артемьев Федор Васильевич и бабушка Прасковья Федоровна одними из первых построили дом на поселке Красный Мыс. В числе первых приехали родители Рязановой Зои Федоровны, а так же Шипулины, Шибалкины, Калинины, другие Артемьевы.
Матушка моя Артемьева Нина Федоровна до войны работала преподавателем и в Лукино, и в Правдинске. А война началась – ушла на завод «Красное Сормово». Работала она в военной приемке (военные представители принимали готовые изделия – танки).
В 1943 году мы пошли в первый класс в школу «Молодовских». Была она на втором этаже их двухэтажного дома. Учились в ней ровно год. Первой учительницей была Полина Дмитриевна, фамилию не помню, а, может быть, и не знал.
С 1944 года учились на Красном Мысу в «Пожарке». «Пожарка» была построена жителями поселка Красный Мыс для защиты от пожаров. В ее строительстве участвовали: мой дед Артемьев Федор Васильевич, Шипулин Александр Андреевич, Калинин Александр Андреевич, Косарев Федор Федорович и другие. Машины пожарной там не было, была помпа ручная двуручная и другие средства для тушения пожаров. Всю войну и после войны пожаров не было, несмотря на то, что все жили с керосиновыми лампами и печным отоплением. Это холодное помещение, не приспособленное к тому, чтобы зимой там заниматься, все уделали – полы настелили, печь сложили. Начала нас там учить Ежкова Анна Александровна. Учились по два класса в одной комнате.
Видел, как летали над поселком немецкие самолеты. Особенно хорошо их было видно в ясную ночь. Недалеко от поселка был противовоздушный пост (от остановки автобуса №203 в сторону леса километра 1,5). Там находилось зенитное орудие и прожектор. Прожектор – это фонарь метра 1,5 в диаметре, в нем рефлектор сильный, лампа с вольтовой дугой. Он закреплен на подставке и может вращаться вверх и вниз, влево и вправо. Когда он «шарит» по небу, довольно светло. Он необходим для того, чтобы вовремя обнаружить вражеские самолеты, и зенитчикам было видно, куда стрелять. Зенитные обстрелы в первые годы войны были довольно часто, осколки от снарядов находили даже на улице поселка, но сбитых самолетов не было.
Жительница поселка Красный Мыс Рязанова Зоя Федоровна служила в зенитных противовоздушных частях Горьковской области. Это была единственная женщина, которая приезжала в поселок со службы в военной форме.
В первый же год войны обязали всех жителей вырыть в огородах блиндажи – что-то вроде землянок. Со стороны оврага дед вырыл глубокую яму, на землю сверху настелил накат, но ни разу мы туда во время бомбежек не спускались.
Электричества в то время не было, поселок был маленьким, вокруг поселка лес. Окна загораживали плотной тканью. Как начнется стрельба зениток, так керосиновую лампу гасим, и в закутке за печкой сидим. Света не было, радио не было, про телевизор услышал, когда в 10-тилетке учился. В 1951 году на Украине в Киеве увидел первый телевизор.
Электричество появилось в поселке только в 1955 году. Мама моя приложила много усилий, чтобы провести свет в дома жителей: писала по всем заводам, добывала материалы, столбы сами готовили. Я в 1954 году уехал в училище – света еще не было, в 1955 приезжаю – уже подключили электричество.
Питались огородом. Огород был огромным, соток 20. Сажали картошку, овощи, много сажали тыквы, сеяли просо. Просо вырастет, бабушка начинает жать снопы серпом, затем эти снопы обмолачивали. Для обмолачивания был один на весь поселок большой брезент. Обмолоченное просо в русской печи на противне прожаривали и в ступе толкли, затем провеивали и опять толкли, до тех пор, пока вся скорлупа не отлетит. Из этого зерна потом варили на козьем молоке пшенную кашу, иногда добавляли в нее тыкву. Молоко спасало. Бабушка всю войну держала двух коз, мясо ели, когда только козлята подрастали. В основном, все постное. Часто бабушка варила постные щи, которые забеливали молоком.
В годы войны одна семья на нашем поселке умерла от голода. Люди это были пожилые: Калинин Михаил Павлович и его жена, помочь им было некому.
Хлеб был по карточкам. Брали его в магазине у железнодорожной станции и в магазине в Алешино. Один раз сидим, ждем, когда хлеб привезут (привозили его на лошади), ждали – ждали, все нет, и решили ехать за ним в Балахну. Дошли пешком до Лукино, от Лукино поехали на грузовой машине. Пока я добрался до Балахны, все талоны потерял (было мне 8-9 лет). Привоза хлеба всегда ждали подолгу. Однажды посреди ночи проснулся и кричу: «Везут, везут!». Мама не поймет, о чем я, потом догадалась.
До 30-х годов шоссейной дороги не было. Её строительство связано со строительством ГОГРЭСа. А дорога на Балахну шла по берегу Волги через Малое и Большое Козино. Ездили по ней, в основном, на лошадях. Во время войны шоссейная дорога, выложенная в 30-х годах деревянными шашками, стала совсем разбитой. В Большом Козино стояла танковая часть, и танки во время учений ездили из Большого Козино в сторону Балахны. Машин по дороге ходило мало. Бывало, ляжем мы с другом около дороги, лежим, ждем, когда машина пройдет, лежим час, два, дождемся, прицепимся к машине, проедем метров 20 и пойдем домой довольные. Ехали машины по такой дороге очень медленно, поэтому в годы войны ее начали ремонтировать: заливали битумом, выравнивали гейдерами, прицепленными к тракторам.
По железной дороге ходили поезда – пассажирские вагоны, которые таскал паровоз. Вагоны были с окнами, поменьше, чем у электричек, в войну даже прицепляли вагоны от поездов дальнего следования с полками. Первые три и последние три вагона были для курящих. В них зайти даже нельзя было – все сине. Папирос не было, курили самокрутки. Спички – тоже дефицит. Курильщики терли фитиль (металлическую трубочку, в которую был вставлен хлопчатобумажный фитиль) по кремню куском напильника, от этой искры загорался фитиль, и от него прикуривали. Все курильщики так делали. Дома дед делал лучины, чтобы печь растопить, лампу зажечь. Кончик этой лучины опускал в горючую серу, с серой лучина зажигалась быстрее.
Света не было, дома делать было нечего, все дети поголовно на улице. Зимой все игры сводились к конькам, санкам и лыжам. Когда река была чистой от снега, катались на коньках от Красного Мыса до Большого Козино до пруда. У кого-то с собой обязательно была тросточка, пробьешь луночку во льду и попьешь воды. Пили и не задумывались, такая чистая вода в реке была. Коньки – «хоккейки» - состояли только из лезвий, которые крепились к валенкам ремнями или веревками. Летом все мы торчали на реке, в лес ходили, повзрослее стали – в футбол играли, собиралось нас много, и с поселка 1Мая, и с Красного Мыса, все вместе. Из моих одногодков сейчас один только Яша Габдурахманов остался, никого больше нет.
Когда закончилась война, помню, мы, мальчишки, бегали по поселку и кричали: «Победа! Победа!». У нас в поселке этой информации неоткуда было получить, наверное, кто-то откуда-то привез это радостное известие.
Но 1946 год был тяжелее, чем военные годы. В этом году умерли мои бабушка и дедушка. Постоянное недоедание, болезни, отсутствие лекарств были тому причиной. Помню, у деда на шее был абсцесс – то ли что-то простудное, то ли что – выболела впадина, как вулкан, и рана гноилась. Красный стрептоцид для лечения этой болезни достал только мамин брат, который был начальником в Волжском пароходстве.
Мой дед был из крестьянской семьи, поэтому знал, как что надо выращивать. И все с ним советовались, потому что в основном жители поселка были рабочими с заводов. Зимой он постоянно вел дневник погоды, 3 раза в день делал записи температуры, записывал все явления природы. По зимним месяцам предугадывал погоду летом – например, погода января соответствует погоде июля и т.д.
В войну он многим ремонтировал обувь, часто бесплатно, говорил: «Да ладно, Евдокия, откуда у тебя деньги, иди с Богом…». Когда-то он служил в церкви дьяконом, и пока он был жив, к нему приходили певчие из Малого Козино. Дед знал все богослужения и обучал их пению. После его смерти певчие пели на могиле дедушки.
После окончания начальной Красномысовской школы учился я до 7 класса в Малом Козино, там была школа – семилетка, затем с 8 по 10 класс в Большом Козино. После окончания десятилетки 2 года проучился в Калининградском пограничном училище, а с 3 года попал под сокращение по указу Хрущева (100 человек сократили).
3 года 4 месяца (с 1954 года) служил я в войсках, демобилизовался и пошел работать на завод «Красное Сормово» учеником на координатно-расточной станок, занимался расточкой отверстий в разных деталях. Работал на Электромаше, на Правдинском радиорелейном заводе, на пенсию ушел с Машзавода, где делал морские скорострельные пушки».